«Цветы на поле боя…»

О содержании проекта рассказал настоятель Спасо-Преображенского Пронского мужского монастыря игумен Лука (Степанов).

–  Мы хотим оживить детские воспоминания о Великой Отечественной войне, собрав истории маленьких очевидцев, теперь уже наших с вами бабушек и дедушек, о том, каким было поле боя в глазах мальчиков и девочек, ровесников современных школьников, к которым по преимуществу и обращен проект, – рассказал отец Лука. – Эти воспоминания особенно ценны и для меня лично, ведь мой отец – ребёнок блокадного Ленинграда.

Неотправленное письмо

В комнате бабушки было тихо. Едва она уехала на дачу, (а такое ежегодно случалось с наступлением декады майских праздников) радио, голосившее  сутками напролет, примолкло. Да и комната сразу  опустела. Казалось, обыденные  предметы быта уступили место пробивающимся через окошко солнечным лучам – предвестникам тепла и покоя. 

Бабуля прихватила с собой и вечно путавшийся клубок толстой шерстяной нити вместе со стопочкой  истертых от  вязания спиц. Наверное, ничто уже в маленькой комнате  не могло привлечь моего пристального  внимания. Однако нерадивое любопытство  все же взяло верх и я, в очередной раз обшарив сундук, наткнулся на потертую деревянную шкатулку. 

Ларец, открытый мною, содержал письма и пожелтевшую тоненькую школьную тетрадку, уже  без обложки, потрепанную, что называется ушедшими годами. 

Я с нетерпением подошел к окну и, развернув письмо, дрожащим голосом прочел.

«Папа, как ты? Напиши о себе. У нас все в порядке, мама снова в колхозе, а  я с Пашкой и Машей дома. Они уже так повзрослели, а Павел и вовсе рвется на фронт, правда  хиловат пока, но во всем мне помогает. Я по дрова и он с поленцами  в руках за мной спешит. В общем, за нас не волнуйся, не пропадем. Хоть и близок немец, да мы не стращаем, славно дело делаем, да за тебя вечерами молимся – все ответа ожидаем…» (Зима 1942 г.)

Из рассказов бабушки я  знал, что это письмо так и не было отправлено. Расчетливый немец оккупировал райцентр, остановив мирное течение жизни, ее размеренный ритм. От отца тоже не  приходило и строчки, и по длинным, нескончаемым вечерам мать, сидя у образа, уложив ребятишек спать,  заливалась слезами. Иногда она приподнималась и тоскливо поглядывала в окно, словно желая увидеть сквозь хлопья пороши  сутулый силуэт мужа. Однако вернуться тому было не суждено. По словам бабушки, ее отец оказался смертельно ранен в боях за Сталинград. Вражеская пуля пришлась в область сердца, остановив его работу грузом свинцового сплава. 

Получив похоронку, мать отдалась  отчаянию и слегла. Все заботы опустились на хрупкие  плечи тринадцатилетней девочки, еще школьницы, Нади.  О тяготах работы на заводе, о тех суровых временах бабушка вспоминает крайне редко. Оно и понятно – слишком тяжело дались ей фронтовые годы: ночные смены за станком, закрытый сельмаг и бесконечный голод. 

Отложив письмо на край стола,  я приоткрыл  тетрадку. Желтые полу- выцветшие  страницы содержали следующее:

«Кушать опять нечего, сегодня ходили с Машей  по полю, собирали редкие  уцелевшие колоски и подмерзшую картошку. Вчера варили болтушку из овсяной муки, добавили туда листья капусты и свеклы, крапиву» (30.09.1943 г.)

«В октябре в селе открыли школу. Пашка очень хотел учиться, а подходящей одежды не было. Всю ночь перешивала старые отцовские брюки, ушивала рубашку. Тяжелее всего пришлось с обувью. Идти в лаптях брат отказался. За драгоценное  ведерко мерзлой  картошки выкупили у соседа старые сапоги…»  (15.10.1943 г.)

 «Учебников в школе было мало. Павлу и пятерым соседским ребятишкам дали один учебник на всех. Они  вместе собираются у нас и читают, готовят домашнее задание. Тетрадей тоже нет, Пашка пишет на старых газетах, на маленьких клочках бумаги. Чернилами служит сажа из печки, которую мы разводим  водой» (27.10.1943 г.)

«Закончились спички. Кто-то в деревне придумал поджечь большой пенек. Он медленно горел. Всем селом ходили к нему за огнем» (9.11.1943 г.)

 «За неделю связала две пары варежек, носки и вышила кисет для табака. Все это отправлю посылкой на фронт» (14.02.1944 г.)                                             

Я бережно сложил пожелтевшие листочки обратно в шкатулку и проникся  искренней любовью к родному человеку.

Василий Дьяченко, ученик 8 класса Кустарёвской средней школы (Рязанская область, Сасовский район)

Подвал

 Посвящается Александре Егоровне Богатырёвой, жительнице города Сасово.

В ее доме подвала не было. Никогда. Запасы на зиму  хранила у соседей.  А еще всю  жизнь боялась темноты, спала со светом. Жила она тихо, одиноко, почти ни с кем не общаясь. Вокруг ее дома на берегу Цны росли только вишни. И весной запах их цветов разносился по округе.

Иногда до глубокой ночи она засиживалась на скамеечке под цветущими вишневыми деревьями, и память уносила ее в далекий 1945 год. Она вспоминала День Победы, когда все вокруг плакали и обнимались, а вишни цвели, и было так красиво.

Пережить войну было очень трудно.  Особенно без папы, умного, доброго, сильного. Похоронку на него они с мамой получили в 1942. Александра Егоровна, на минуту закрыв глаза, увидела своего отца, такого, каким запомнила его одиннадцатилетней девчонкой. Всегда улыбающийся, высокий, подтянутый, с большими красивыми руками. Как любила она сидеть у него на коленках, прижавшись к колючей щеке!

 Память уносила седую женщину все дальше…

 В 1942 году деревню, где они тогда жили, оккупировали немцы. Было очень страшно жить вместе с ними, видеть их каждый день, слышать немецкую речь. Еды и дров не было, все отобрали захватчики.

Впервые увидев в их доме врага, она будто перестала дышать, а внутри что-то больно сжалось в маленький комочек, готовый вот-вот взорваться. Почему-то она запомнила солдата, который, грубо толкнув маму, забирал из кухни все, что попадалось, рылся в их вещах. Она смотрела на его руки. Красные, волосатые, покрытые грубой потрескавшейся кожей. Этими руками он убивал таких же русских солдат, как ее папа! Она зажмурилась, чтобы не расплакаться.

Немцам тоже было холодно. Они отбирали у жителей теплые вещи, дрова. А потом стали выгонять на работу. Дети должны были чистить дорогу.

Александра Егоровна будто снова оказалась в то морозное декабрьское утро в родном доме. Ей послышался стук в дверь, и почти сразу на пороге возникла фигура немца с автоматом.

-Schneller!- скомандовал он.

Она быстро оделась, мать дрожащими руками второпях сунула ей кусочек чёрствого хлеба, перекрестила и со слезами на глазах прошептала:

-Ничего не бойся! Иди с Богом!

Был сильный мороз. От холода не спасала ни одежда, ни обувь (выдолбленные из дерева башмачки). Коченели руки. Многие дети плакали, а фашист кричал и подгонял. Сначала упал мальчик, потом девочка. Они не встали. Сердце надзирателя не выдержало. Он отпустил детей домой. В тот же вечер его расстреляли…

О том, что было дальше, Александра Егоровна никогда не забывала: память-злодейка возвращала ее снова и снова в тот подвал, где было так сыро, темно, страшно и холодно.

— Что с нами будет?

— Где мама?

— Почему они нас не выпускают?

— Откройте! Мы хотим пить!

— Кто-нибудь нас слышит? Выпустите нас!

Сначала пятеро, кого посадили в подвал, кричали и звали на помощь. Выбившись из сил, поняли: никто не придет. Потом пытались согреться, прижавшись друг к другу, и тихо плакали. Было очень темно и холодно, как в могиле. Стучали зубы, дрожало тело, ужасно хотелось есть и пить. Прошло много часов, а к ним никто не приходил. Двое потеряли сознание, один уснул. Саша долго терпела изо всех сил, но они покинули ее. 

Очнувшись после обморока, она услышала вокруг себя зловещую тишину, пальцами пробежала по ледяным телам своих маленьких соседей и поняла: она осталась одна…

Что было потом, ей рассказала мама, которая трое суток сидела на стуле и ждала свою дочь. Её  принесли те самые волосатые грубые руки и небрежно бросили на кровать.

Другим матерям принесли окоченевшие тела их детей.

В течение четырех месяцев она была на волосок от смерти. Но заботливые мамины руки и любящее сердце творят чудеса. Не заживают только душевные раны.

Александра Егоровна вздрогнула, очнулась, вытерла уголком платка заплаканные глаза, встала со скамеечки и пошла в дом, где никогда не было подвала.

Пусть сегодня ей не снятся лица несчастных детей, не слышится их плач и стоны, не веет ледяным холодом из подвала. Пусть никогда не будет войны.

Ксения Прокунина, ученица 7 класса школы №1 города Сасово Рязанской области

Неизвестный подвиг юного героя

Посвящается моему прадедушке Гладкову Автоному Антиповичу

Шли годы Великой  Отечественной войны между Советским Союзом и фашистской Германией. Немецкие солдаты имели хорошее оружие, много танков и самолетов. На них работала вся Европа. 

Фашисты быстро занимали советские территории.  Не остался в стороне  и  Большой  Кавказ.

Отец моего прадеда был священник. Он служил в небольшой христианской церкви в горном селении на Кавказе. Известно, что в те далекие советские времена, священнослужителей не жаловали. Поэтому их семья жила очень тихо и скромно.

Нагрянула  общая беда – война. Моему прадеду Автоному, а проще Томке, было всего десять лет. Его отец, братья и сестра подбирали раненых советских солдат, прятали их в горных пещерах.  Там их лечили, как могли, используя разные настойки и примочки из целебных горных кавказских трав. Готовила их матушка. А моему прадеду доставалось самое главное – вернуть солдат в советские части.

Ночами, по невидимым тропами, о которых не знал никто кроме Томки, он, худощавый, костлявый мальчишка с огромной рахитичной головой, в старых сапогах, переношенных всеми старшими братьями, в истрепанных телогрейке и шапке, неприметный, низкорослый, почти под носом у фашистов переводил советских солдат ближе к фронту. Передвигаясь по витым горным тропам, его группа пряталась в ущельях и пещерах, при необходимости использовали даже большие норы лис и волков, обитающих в этих местах.

Однажды, Томка возвращался домой за следующей группой бойцов. По дороге он прилег отдохнуть и заснул. Проснулся Томка от боли в голове и груди. Вокруг него стояли фашисты. Они прикладами автоматов ударяли  мальчугана, пытаясь его разбудить. Мальчик открыл глаза и вскочил на ноги. Немцы с нескрываемым презрением смотрели на оборвыша. Томка съежился, затрясся. Испуганные глаза его наполнились слезами. Фашисты смеялись от удовольствия своего превосходства. И ни один немец не догадывался, что Томка их нисколечко не боится! А плачет он от досады, что не может сразу их всех перебить. Его маленькое сердце было переполненном ненависти к проклятые фашистам, несущим смерть и разрушение его Родине.

Вдруг, один немецкий солдат на очень плохом русском языке спросил мальчишку о том, где здесь деревня: «Великий немецкий солдат хочет есть и отдыхать «. В одно мгновение Томка очнулся от оцепенения и трясущейся ручонкой показал на гору. «За ней есть аул. Идти далеко. Сначала на гору, потом через мост, потом вниз в ущелье, а там и жилье не далеко «, — сказал мальчик.

Конечно, Томка отлично знал, что никакого аула в ущелье нет. И ущелье называют гиблым, мертвым. Не то, что люди, даже заблудившиеся животные оттуда не возвращались. Мост был древний. После землетрясения им уже много лет никто не пользовался. Однако мальчишка решил, что лучше умрет сам, но заведет в эту пропасть несколько десятков фашистов.

Все заторопились и отправились в путь. Фашисты даже не могли подумать, что этот изможденный оборвыш знал здесь в горах каждый камень, каждый уступ, каждую пещерку. Томка петлял по тропинкам, вёл через обрывы и уступы. Немцы избили себе в кровь все ноги. У них закончилась вода. Они стали злиться и орали на паренька. Тот плакал от обиды, но уверенно показывал рукой вверх, где находился мост, а за ним и долгожданное для немцев жилье. Фашисты немного успокаивались и продолжали карабкаться вверх за Томкой. Наконец, появился вдали навесной мост. В ущелье под ним текла бурная река. Это была вода! Вода!

Обезумевшие немецкие солдаты отшвырнули Томку и, перегоняя друг на друга, побежали по мосту. В хорошие времена, наверное, по нему ходили цепочкой, очень медленно, по одному. А тут?! В толчее никто не заметил, что мальчик пропал. Бегущие впереди  фашисты еще не добрались до конца моста, а последние уже прошли далеко от его начала.  Мост начал шататься и вибрировать. Полетели вниз отрывающиеся доски полусгнившего мостового настила. Начали рваться истлевшие веревки. Сразу немцы не заметили, что мост рушится, а потом было поздно. Обломки старого моста вместе с фашистами полетели в ущелье, будто жертва в пасть хищника. 

Томка стоял на горе у того места, где когда -то прикреплялся навесной мост и торжествующе наблюдал за этим сладостным для него падением фашистов в мертвое ущелье. Там нашли враги свою могилу!

А мой прадед Томка спокойно пошел домой, чтобы завтра новых бойцов советской армии по тайными тропами переправить через горы на передовую.

Дети войны! Часто это были неизвестные герои, маленькие еще мальчики и девочки, которые совершали подвиги и о которых, во многих случаях, как о моем прадедушке, Гладкове Автономе Антиповиче, простом поповском сынишке, никто не знал. И, вероятно, никто не узнает. Слава им, оставшимся в живых или погибшим на войне! Вечная Слава!

Кристина Мощенкова, обучающаяся  объединения «Истоки» Центра дополнительного образования города Сасово Рязанской области