На следующей неделе будет отмечаться 180-летие со дня рождения одного из величайших полководцев Михаила Дмитриевича Скобелева.
Эпизоды судьбы
Вначале приведу сухие энциклопедические данные об этом полководце, очень скупо характеризующие его боевой путь. По этим сведениям, он «участвовал в Хивинском походе 1873, ахалтекинской экспедиции 1880-81 и подавлении Кокандского восстания 1873-1976. В русско-турецкую войну 1877–1878 гг. успешно командовал отрядом под Плевной. Затем дивизией в сражении при Шипке — Шейново».
Родился Михаил Дмитриевич 17(29) сентября 1843 года в семье потомственных военных (его отец и дед были генералами). На Рязанской земле у Скобелевых было несколько имений. Но любимым местом их пребывания было село Спасское-Заборово, которое относится в настоящее время к Александро-Невскому району.
22 ноября 1861 года Михаила приняли на военную службу в Кавалергардский полк. В дальнейшем он окончил Военную Академию, после чего был причислен старшим адъютантом к Генеральному штабу. Причём произошло это благодаря особому случаю.
«На одной из практических работ в академии ему было задано отыскать наиболее удобный пункт для переправы кавалерийского отряда через Неман. — Сообщала одна из газет в 1912 году. — Когда явилась поверочная комиссия, оказалось, что Скобелев теоретически ничего не сделал. Но зато он на глазах комиссии вскочил на коня, ободрил его плетью и прямо с места бросившись в Неман, благополучно переплыл его в оба конца. И тогда учёный теоретик, генерал Леер, бывший во главе поверочной комиссии, был приведён в восторг таким практическим решением задачи. И Скобелева зачислили в Генеральный штаб».
Военный гений
Известно, что в Генеральном штабе начальство Михаила недолюбливало. Его считали выскочкой, приехавшим поучать старых и опытных. И это уже после взятия Хивы, где молодой Скобелев проявил ряд блестящих подвигов (за них его наградили Георгиевским крестом), которые привели в восхищение даже иностранных корреспондентов.
«Его военный гений так велик, что я твёрдо верю, что он будет главнокомандующим в будущей войне из-за восточного вопроса, — отзывался о Скобелева авторитетный американский военный Грин, — и займёт место тогда среди пяти величайших полководцев нашего столетия, рядом с Наполеоном, Веллингтоном, Грантом и Мольтке».
Да среди отечественных военных тоже были и те, кто считали личность Михаила Дмитриевича гениальной. А любой гений под общую мерку подходить не может. Известно, например, что Скобелев ещё в юношестве с упоением занимался тем, что его привлекало. А то, чего требовала от него школьная рутина, иногда просто отвергал.
Современники отмечали, что Скобелев на всех производил и в жизни различное впечатление. Если некоторые высокопоставленные сослуживцы считали его обычным карьеристом, солдаты Михаила Дмитриевича боготворили. Он покорил их не только безудержной храбростью, но и своей обаятельной, чарующей личностью не только военачальника, но и командира-отца, командира-брата.
Некоторые так называемые «историки» отмечали, что Скобелев был якобы чуть ли не бездушным, а потому и солдат не щадил. И якобы ради грошовой победы жертвовал порой тысячами жизней. Так вот это лживое мнение опровергают серьёзные труды ближайших соратников Скобелева. Они, в частности, рассказывают о тех невыносимые страданиях Михаила Дмитриевича в тех случаях, когда он узнавал, что много людей выбыло из строя по причине смерти или ранений. Подтверждал это, например, художник-анималист Верещагин. Он через три с половиной месяца после битвы под Плевной поехал со Скобелевым на панихиду, которую должны были служить в память защитников несчастного «скобелевского редута», где наши понесли значительные потери. Так вот Михаил Дмитриевич, обливаясь слезами, всенародно рыдал во всё время панихиды.
Последний путь
Пророчили Скобелеву славное будущее. Но этому не суждено было сбыться. 25 июня 1882 года в Москве он скончался в возрасте 39 лет.
«Я собираюсь в Спасское, чтобы поправить здоровье, — говорил он перед этим друзьям, намереваясь поехать в имение. — Там я успокоюсь, воскресну».
Но воскреснуть ему суждено было только в памяти народной. Через три дня поезд с находящимся в свинцовом ящике гробом с телом покойного остановился в Рязани. Вот как о том времени поведала одна из рязанских газет. «Ещё задолго до прихода поезда на вокзале собралась громадная масса публики. Стечение народа столь было велико, что не только вокзал и примыкающая к нему платформа заняты были публикою, но даже и крыша самого вокзала была усеяна людьми».
Потом поезд последовал в Раненбург (нынешний город Чаплыгин). Далее на протяжении всего маршрута до места погребения в селе Спасское-Заборово, в последний путь провожали Скобелева толпы народа. А когда его похоронили, на могиле среди траурных венков от множества организаций, учреждений и частных лиц был таковой и от царя Александра III. А на венке от академии Генерального Штаба можно было рассмотреть надпись: «Герою Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, полководцу, Суворову равному».
«Такие люди, как Скобелев, — писал один из его современников, — родятся веками и в них не только отражается современная им эпоха народа, но они также всегда видят гораздо дальше обыкновенных людей. Проживи Скобелев ещё один, два десятка лет, и русское военное искусство, вероятно, достигло бы своего апогея».
Установленный в Москве памятник этому герою снесли через год после октябрьского переворота 1917 года. Но память народную убить невозможно. Михаила Скобелева помнят и в Рязани, где в 1995 году был установлен его бюст.
Евгений Данилин
