Для кого-то Рязань – милая родина. Для кого-то – в не столь
отдалённом прошлом – постылый «двухсотый километр», место ссылки. Черта, за
которую «политическим преступникам» нельзя переступать, приближаться к столице.
К уголовникам Советская власть относилась лояльнее – им полагался «сто первый»
от Москвы.
Для учёного-этнографа Натальи Ивановны Лебедевой Рязань
оказалась и тем, и другим. Случай уникальный.
…В детстве, гуляя с мамой по центру Рязани, я видела на
каком-то доме мемориальную доску: «В
этом доме жила выдающийся этнограф Наталья Ивановна Лебедева, 1894–1978». Уже
тогда она выглядела неказисто: чуть ли треснувшая. Улицу я запамятовала. Может,
Урицкого, а может, Радищева. Но я не очень-то ошибалась – на обеих этих улицах
могли быть такие доски. Спустя лет двадцать, в бытность архивным работником, уже
сознательно стала искать домик Натальи Лебедевой. По всему историческому
центру, не жалея ног, ориентируясь на памятную доску. Нашла, разумеется, шиш с
маком. Сняли доску, или сама она отвалилась от непрочности, мне узнать не дано.
Только этот памятный штрих утрачен. Несмотря на то, что имя Натальи Ивановны в Рязани
упоминается всё громче и чаще. Как реванш за долгие годы «молчания» о ней.
«Молчание» сказано не совсем точно. О Лебедевой писали после
её смерти, в 1979 году. Но упоминания были однобоки: в них говорилось, что она
оставила научные изыскания «в связи с болезнью». Так свидетельствует младшая
коллега Натальи Лебедевой Нинель Саввишна Полищук, впоследствии зам. главного
редактора журнала «Советская этнография» в своей статье «Подвижнический путь в науке» — одном из
наиболее полных рассказов о жизни, деятельности и репрессиях Натальи Ивановны.
Статью Нинели Полищук читать тяжко. Но необходимо. Чтобы
знать, какие именно обстоятельства становились на пути отечественной науки
(гуманитарной, естественной или технической, в прошлом веке «юстиции» было без
разницы). Наталья Ивановна Лебедева по окончании гимназии Екимецкой, прогрессивного
для Рязани учебного заведения, поступила на Московские Высшие Женские курсы. В
1918 году с отличием окончила историко-филологическое отделение Второго
Московского государственного университета, в который были реорганизованы
Женские курсы, и некоторое время работала учительницей в рязанской школе № 2, а
параллельно вела научную работу этнографа и археолога для Рязанского
краеведческого музея. В 1922 году городской отдел народного образования
направил ее в Московский университет для специализации по археологии и
этнографии. Специализации, казалось, не будет конца – как процессу познания – увлекающаяся
натура, Наталья Лебедева жадно занималась с виднейшими специалистами того
времени по истории и этнографии — В.Н. Харузиной, В.А. Городцовым, Б.А.
Куфтиным. В 1924-25 годы она училась в аспирантуре Археологического института. Написала
несколько диссертаций. На двадцатые годы приходятся её первые этнографические
экспедиции на Брянщину, в Белоруссию, в Новгородскую область, не говоря уж о
Москве, Подмосковье и Рязанской губернии (особенно интересна ей была Мещёра). До
1931 года Лебедева работала по научному профилю — в Государственном центральном
музее народоведения. До конца 20-х годов работалось ей спокойно. Затем к ней и
нескольким её соратникам «приклеили» ярлык «буржуазные учёные» — за
приверженность немецкой культурно-исторической школе в этнографии. Ей стали на
службе строить козни; а масла в огонь подлило то, что Наталья Ивановна не
скрывала своей религиозности, демонстративно носила нательный крест. В 1931
году из музея народоведения её уволили. Она поступила в Центральный дом техники
и железнодорожного транспорта Наркомата путей сообщения – далеко от
специализации, но всё же научным работником. А в ночь на 4 октября 1933 года была
арестована.
Изучив
историю ареста Натальи Ивановны, Нинель Полищук пишет, что пострадала она по
делу «Российской национальной партии», или «делу славистов», направленному
против одного из крупнейших российских лингвистов Николая Дурново, а по сути –
против всей российской лингвистики. Дело было сфабриковано
секретно-политическим отделом ОГПУ в конце 1933 – начале 1934 гг. Славистов
обвиняли – без какой-либо фантазии – в том же, в чём и рабочих, инженеров,
шахтёров – подготовке свержения существующего строя и установления в СССР
фашистской диктатуры. Велось оно одновременно в Москве, Ленинграде (где за
период кампании было арестовано 75 человек, позднее осуждено 32), Смоленске,
Ярославле, Краснодаре, Киеве, Харькове. По мнению Ф.Д. Ашнина и В.М. Алпатова,
авторов обстоятельного исследования, «дело славистов» являлось кампанией,
направленной против старой русской интеллигенции, с целью из запугивания,
унижения, указания их «ничтожного» места в новом строе. Возможно, кто-то из
арестованных и был запуган и деморализован – например, Б.Г. Крыжановский,
который назвал на первом допросе среди прочих фамилию Лебедевой. Но Наталью
Ивановну морально уничтожить не удалось. Лишь восемь человек не признали себя
виновными в антисоветской деятельности и принадлежности к РНП – и среди них
была Наталья Лебедева. Более того, с её поведением на следствии связана
красивая легенда, будто она не сняла нательный крест, как ей ни грозили – но
есть и иные сведения, например, запись в протоколе, что крест насильно сорван…
После шести месяцев Бутырки в апреле 1934 года Наталья Ивановна была осуждена
на минимальный срок ссылки (если бы согласилась с обвинениями, подписала их,
приговор не был бы столь «мягким») и в апреле 1934 года отправлена по этапу в
Обско-Иртышскую область – город Тюмень. Там она тяжело заболела, получила
перевод в Пермскую больницу. Тем временем мать хлопотала об отмене высылки для
дочери, и (есть мнение, что это случилось благодаря вмешательству Н. Крупской)
в том же 1934 году смогла вернуться в Рязань. Но – не как на родину, а как на
место отбывания наказания, где за её пребыванием и поведением наблюдали, откуда
она не имела права «дёрнуться» в столицы.
Самое
страшное в этой судьбе – что в октябре 1964 года Президиум Мосгорсуда с
участием заместителя прокурора Москвы вновь рассмотрел уголовное дело
«Российской национальной партии» и признал партию «мифической», а угрозы,
якобы, исходящие от неё – никогда не существовавшими. По этому делу осуждённые
слависты были реабилитированы. Только немногие остались к тому времени в живых…
Наталье
Лебедевой, казалось бы, «повезло» — она была жива и могла бы восстановить своё
честное имя, а с ним – возможность работать, публиковать свои ценные научные
статьи не под чужими именами и не в соавторстве… Справки о реабилитации были разосланы
жертвам данной репрессии. Но Наталья Ивановна такой бумажки… не получила. Зловеще
сказалось… проживание на родине – либо в ссылке. Поиски реабилитированных…
велись только в Москве. Тех, кто был сослан на сотый и двухсотый километр, там
и забыли…
Таким
образом, потому, что отечественная юстиция скора на расправу более, чем на
покаяние, Наталья Лебедева и умерла, не узнав, что была, оказывается, ни в чём
не виновата. Не сразу узнали об этом и её ученики и коллеги – те, кто ещё лет
десять стыдливо писали в редких статьях, что грандиозные замыслы и огромные
знания Лебедевой не нашли полного применения из-за болезни, несвоевременно
поразившей её.
Кстати, о помыслах. Говорят, заветной мечтой Натальи
Ивановны было создание в Рязани этнографического музея на открытом воздухе,
возле Кремля, на острове – с частью деревянного кремля, подлинными избами,
украшенными резьбой, кузницей, мастерскими бондаря и гончара, ветряной
мельницей… Подобные действуют, скажем, под Костромой, Владимиром, Новгородом
Великим… В своих поездках по рязанской глубинке Лебедева намечала объекты
крестьянского зодчества для перенесения их в Рязань. Но… не суждено было
сбыться мечте при Советской власти, а сейчас, вроде бы, планы на застройку
барачного микрорайона Остров включают казино и рестораны. Этнографическому
музею с ними не тягаться…
Да что там этнографический музей! Не нашлось… чего? Времени?
Сил? Желания? Одиночки-энтузиаста, «пробивающего» это решение? – восстановить
мемориальную доску если не на домике, где родилась либо умерла Наталья Лебедева
(кажется, их обоих уже нет в историческом центре), то хотя бы в окрестностях
тех домов. Как это сделано на энкавэдэшном доме по улице Полонского – ведь на
месте четырёхэтажной громады стоял домик родителей поэта, где автор «Песни
цыганки» увидел свет…
Но ещё страшнее то, что практика уголовных наказаний за
научную деятельность может повториться. Предложение депутата Госдумы Ирины
Яровой и её коллег по «Народному фронту» внести на рассмотрение законопроект,
вводящий уголовную ответственность за критику деятельности войск антигитлеровской
коалиции (штрафы до 300 тыс. руб. или до трёх лет заключения; при использовании
служебного положения или СМИ штраф до 500 тыс. руб., срок заключения — до пяти
лет) заставило волосы дыбом встать. Плакала российская историческая наука!..
Пока фигурально. Как бы скоро ей не заплакать на деле горючими слезами… Интересно,
теперь куда ссылать будут с бывших сотых-двухсотых – по сути, теперь пригородов
стремительно растущей Москвы?.. Или, как Наталью Ивановну, просто «запирать» на
родине?..
И всё же шаги по пути «реанимации» памяти Натальи Лебедевой
делаются. В последние годы в рязанских газетах, в том числе Интернет-СМИ,
опубликовано несколько материалов о знаменитой, мирового масштаба, исследовательнице
восточнославянской «вещественной» культуры. Они, слава Богу, содержат практически
весь круг биографических сведений о Лебедевой – включая неправедный арест и
высылку в Сибирь, заменённую на Рязань. Началось с публикации в 27-м выпуске
рубрики «Рязанская старина» газеты «Вечерняя Рязань» от 23 февраля 2001 года. Это
была заметка научного работника Павла Трибунского «Н.И.
Лебедева: начало пути» — оканчивающаяся вместе с последним классом гимназии
Екимецкой, в которой училось на «отлично» будущее научное светило.
В июле 2009 года на сайте «История,
культура и традиции Рязанского края» появилась статья Нины Борисовны Чельцовой,
директора Музея краеведения и истории Рязанского государственного университета
им. С.А.Есенина «Времён связующая нить» — к 115-летию со дня рождения Натальи Ивановны. Если
материал Трибунского несколько суховат, то работа Чельцовой сочетает
эмоциональность, добросовестность и подробность. Нина Чельцова сообщает, что
изыскания Лебедевой пополняли запасники и научные части музеев – не только
рязанских, но и всероссийских: Государственного музея этнографии народов СССР,
Государственного Русского музея и многих других. Несмотря на то, что её труды имели
государственное значение, собственные экспедиции Натальи Лебедевой были не
дальше отдалённых районов Рязанской области – Шацкого, Сараевского и т.п.
Владимир Руделёв (см. ниже) застал её однажды собирающейся на раскопки в районе
Братской ГЭС. Но в столицу Наталья Ивановна со своими наработками не могла ни
ногой…
В том же году в день рождения учёной, 19 июля, на сайте ГУК
«Рязанский областной научно-методический центр народного творчества» выложен
материал «Величие Наталии Ивановны Лебедевой» (видимо, его автор – бывший директор ОНМЦ
Вячеслав Коростылёв, благодарный судьбе за встречу с этой мужественной женщиной).
В нём акцент сделан на научные достижения Натальи Ивановны и на их непреходящее
значение для отечественной и мировой этнографии: она была разносторонним
специалистом — археологом, этнографом, историком, фольклористом, ономастом, полевым
работником. Перечисляются её заслуги: участие в подготовке
историко-этнографического атласа «Русские» Института этнографии АН СССР,
классификация русской одежды (совместно с Г.С. Масловой), труд о прядении и
ткачестве восточных славян, приобретение для Музея антропологии и этнографии
им. Петра Великого народного женского костюма и его описание. Институт
этнографии помог Лебедевой в получении отдельной квартиры — той, на улице
Радищева — власти Рязани пошли навстречу ходатайству учёного мира.
В продолжение дела Натальи Ивановны Рязанский ОНМЦ проводит «Лебедевские
чтения», собирает и издаёт её труды и материалы научной конференции в её честь,
снял слайд-фильм «Величие Наталии Ивановны Лебедевой».
В газете «Дом.Строй» от 2 ноября 2011 года опубликована
трогательная статья Михаила Колкера «Мировая знаменитость с улицы Урицкого».
В 2009 году в издательстве «Ситников» вышла книга
профессора, доктора филологических наук Владимира Руделёва «Рязанский окоём»,
сочетающая интереснейшие исторические изыскания, художественную прозу на их
тему, воспоминания и автобиографические очерки, в том числе – портреты важных и
дорогих для Владимира Георгиевича людей. В очерке «…И всех учителей моих»
Руделёв пишет откровенно: «Рязань… была богата людьми одарёнными и яркими. Это
случилось благодаря тому, что режим, который мы испытали и выдержали, не
разрешал некоторым советским людям жить в Москве и Ленинграде… ближе 101-го
километра. Вот и оказывались в Рязани такие граждане, как мой учитель Василий
Ильич Лыткин, крупнейший учёный–славист и знаток угро-финских языков, …
талантливый поэт. Были и ещё подобного рода люди…». В череде «учителей своих» первой
Владимир Георгиевич называет Наталью Ивановну Лебедеву – несмотря на то, что в
институте она лекций студентам не читала, публично не выступала, но «без этого
человека я бы как учёный не возник». Познакомился с ней Владимир Руделёв, когда
ему профессор Лыткин задал исследовать лексику крестьянского рязанского жилища
в связи с историей русского народа – позднее такую методу стали называть
«этнолингвистикой», но в 50-х годах все слова с корнем «этно…» были под
запретом. Но ученик не испугался задания «с политическим душком» — а за помощью
пошёл к Наталье Ивановне. В домик на улице Радищева, где у неё была «крохотная
квартирка» — стол, два стула, кровать и иконостас. Наталью Ивановну Владимир
Георгиевич запомнил немолодой, согнутой жизнью, но сильной и проворной, «а
глаза светились голубым светом». Она подсказала юному Руделёву не только то,
что ему было необходимо, но и многое из того, о чём он и мечтать не мог, даже
дала на прочтение рукописи. Будущий профессор ездил в сёла Рязанщины, в том
числе отошедшие в другие регионы, по списку Лебедевой, и набрался в
«экспедициях» этнографического опыта, который потом лёг в основу его научной
карьеры. А сама Наталья Ивановна в это время работала в архиве Рязанского
горисполкома (с 2009 года не могу ни от кого добиться ответа на вопрос, как она
могла, с «непогашенной» статьёй, стать сотрудником архива – учреждения,
бесспорно, имеющего идеологическое значение), «возделывала огород на левом
берегу Трубежа, сажала цветную капусту – тем и жила!». Владимир Руделёв пишет,
что соседки по дому поминали Наталью Ивановну как душевную женщину, которая
всех цветной капустой потчевала…
Такое чувство, что весь город и все его культурные слои
рассуждают, будто простодушные соседки Натальи Ивановны, ценившие её «за
капусту». Доска мемориальная разрушилась. Красивый, нестандартный памятник на
могиле обступает осот. Надгробие – это не памятник в сакральном смысле слова.
На том же Скорбященском кладбище покоится прославленная
женщина, которой не так давно поставили памятник в центре города — Надежда
Чумакова. Неужели известный во всём мире знаток этнографии восточных славян не
заслуживает такого же «знака внимания» — если не помпезного монумента, то хоть
уличной скульптуры? Где-нибудь в уголке Рязани, куда ещё не добралась
модернизация, остались деревянные дома с узорами, в которых Наталья Ивановна
видела целую Вселенную?..
Елена Сафронова