17 февраля исполняется 65 лет Андрею Николаевичу Торхову – заслуженному артисту России, актёру Рязанского Театра юного зрителя, киноактёру, режиссёру, педагогу, мастеру слова. Трудно представить, что Андрей Николаевич – не коренной рязанец. Ведь культурный облик нашего города будет неполным без его многогранного голоса, без ярких театральных работ, без его колоритной фигуры, ставшей прототипом памятника Рязанскому Косопузу. Накануне юбилея Андрей Николаевич Торхов пообщался с корреспондентом РИА «7 новостей».
– Андрей Николаевич, сегодня вы – заслуженный артист России, с колоссальным списком ролей и внушительным вкладом в развитие нашей культуры. Есть о чём вспомнить, есть чем гордиться. А если бы была такая возможность, что бы вы сказали себе 20-летнему? Чего бы пожелали? От чего предостерегли?
– В моей театральной жизни не было ничего такого, от чего нужно было бы предостерегать. Я бы посоветовал себе аккуратнее выбирать друзей, меньше доверять хорошим словам. Не скажу, что жизнь меня сильно била, но сегодня у меня осталось только три человека, которых я могу назвать друзьями. У меня есть приятели, с которыми приятно общаться, есть хорошие знакомые, которых я считаю хорошими людьми.
А в профессии предостерегать не от чего. Да это и не профессия! Это образ жизни, священнодейство. «Священнодействуй или убирайся вон!» – говорил Михаил Семёнович Щепкин. Так вот, я хочу священнодействовать и существовать в этом пространстве! В этом непростом пространстве с непростыми, но талантливыми людьми.
– Если бы не коронавирус и связанные с ним ограничения, как бы вы отметили свой юбилей? Это был бы творческий вечер, премьера в театре, вечер в кругу друзей?
– Я бы отметил так же, как и буду его отмечать в этот раз. Мы соберёмся с детьми, сядем за стол, очень простой, выпьем, поболтаем. Да я и не считаю это юбилеем. Такая квадратная дата, не круглая.
С большим удовольствием я бы отметил премьеру какого-нибудь спектакля, даже того, в котором я не играю главную роль. А я уже давно не играю главных ролей. С возрастом актёр занимает в театре премьерское положение. Наш художественный руководитель Марина Викторовна Есенина предлагает мне роли: «Могли бы вы вот это сыграть? Хотели бы?» А такого, чтобы «берите и делайте» – нет.
Мне уже интереснее помогать молодым, преподавать. Большие роли уже наиграны. Сейчас у меня в театре три небольших роли и одна любимая. Я всегда был то героем-любовником, то социальным персонажем. А тут Марина Викторовна предложила роль царя-батюшки в сказке «Царевна-лягушка». Я никогда не играл сказок, считал, что это не моё, но, когда начали репетировать, я получил безумное, невероятное наслаждение. И до сих пор его испытываю!
– Но и круглая дата у вас в этом году всё-таки есть – 10 лет, как вы служите в ТЮЗе. Есть ли какая-то роль, которую вы считаете знаковой, программной для себя?
– Есть. Это был спектакль «Убийство по ошибке» к прошлому юбилею. В ТЮЗе тогда было четыре артиста, которым исполнялось по 60 лет. И Марина Викторовна нашла очень интересное решение – пьесу на четверых артистов – и сделала нам бенефис. Мы отыграли этот спектакль четыре раза – к каждому юбилею. И играли мы его с большим удовольствием.
Ещё две больших, хороших роли я сыграл в театре драмы. Это Ашметьев в «Дикарке» (с этим спектаклем мы собрали все призы на всех фестивалях) и дядя Ваня по Чехову.
– Вы работали в разных театрах страны, в том числе и в Москве. Есть ли разница между рязанским театром и челябинским, между челябинским и московским?
– Огромная разница. Но не между театрами, а скорее – между городами. Челябинск очень отличается от Рязани, как и от других городов, расположенных в одном прыжке от столицы. Такие города, как Челябинск, Пермь, Екатеринбург, Иркутск, считают себя столицами. Там и публика другая, и театры живут по-другому. В Челябинске, например, я ни разу не видел пустых залов. Всё, что я играл, шло на аншлаге.
В Рязани тоже много хороших артистов. А вот отношение зрителей приводит в оторопь. Когда я слышу, что нужно сходить в филармонию на московских артистов, отдав за билет по 5000 рублей, я спрашиваю: «А вы в рязанские театры ходили? Там билеты-то недорогие!» Отвечают: «А чего это мы будем Рязань-дрова смотреть?» Вот в этом и заключается наш жёсткий провинциализм, которого нет в других городах. «Чего у нас в Рязани может быть хорошего?» Да может! Вы посмотрите спектакли нашего театра на Соборной, сходите в драму, в музыкальный, в театр кукол, в «Переход». У каждого есть своё лицо, свои победы.
– Как вы считаете, можно ли как-то изменить такое пренебрежительное отношение к рязанским театрам у рязанского зрителя?
– В первую очередь, должно измениться отношение у руководства области. Нужно выдвигать спектакли на престижные театральные премии. Например, в ТЮЗе идёт прекрасный спектакль «Ромео и Джульетта». Почему бы не номинировать его на «Золотую маску»?
Во-вторых, люди верят СМИ. А СМИ по большей части молчат. В Рязани практически отсутствует театральная критика. Некоторые журналисты изредка пишут кроткие отзывы на уровне «нравится – не нравится». А театральная критика – это очень серьёзная профессия.
И получается, что малыши приводят родителей в театр. А подросткам по большей части уже интереснее айфоны. Их привели, заставили, но они даже не смотрят на сцену. В советское время таких называли «полтинники» – 50 копеек за билет.
– А как легче играть артистам – при полных залах таких «полтинников», когда все шумят, говорят по телефону, роняют номерки, или при 30%, но когда приходят те, кому это действительно нужно?
– Конечно, легче, когда такой осознанный зал, тёплый, дышащий. Мы посылаем такому залу энергию и сами от него подпитываемся. Я бы хотел, чтобы так было всегда! И такой зал бывает в Рязани, и у нас в ТЮЗе бывает. Есть такие осознанные зрители, драгоценные. Но их немного – на 2-3 спектакля.
Но я не скажу, что я обижен в Рязани. Из-за того, что отсюда недалеко до Москвы, в моей жизни снова появилось кино. Пока я был занят в Челябинске, я не снимался, меня было невыгодно приглашать, и у меня был большой перерыв. А отсюда полтора -два часа – и я в центре Москвы. И съёмки возобновились. Мне это очень нравится.
– А что вам даёт кино? Чем привлекает?
– Разноплановостью. У меня принцип – не повторяться. Современное кино идёт на типажах. Слова наизусть выучил, рассказал – и готов сериал. А для меня принципиально, чтобы каждый следующий герой не был похож на предыдущего. Чтобы не было впечатления, что вышел Торхов и слова рассказал. Технологии меняются, но я никогда не повторяюсь. Вот это мне интересно.
– После театрального училища вас взяли в театр имени Вахтангова. Казалось бы, мечта всех молодых артистов. Но вы уехали в Челябинск. Почему?
– Когда я пришёл в театр Вахтангова, там играли блистательные Михаил Ульянов, Василий Лановой, Владимир Осенев, Николай Гриценко и ещё много прекрасных актёров, которые уже заработали себе право на главную роль. И мне оставалось сидеть и ждать свою роль, теряя квалификацию А в Челябинске я такой один. Открываю пьесу и выбираю себе роль. В челябинском театре было 40 артистов, а в московских 200-300. И чего было ждать, когда есть народные артисты в полной силе?
– Вы уже много лет живёте в Рязани. И мы, видя вас в театре и на экране, говорим, что это наш артист, рязанский. А вы сами себя считаете рязанцем?
– В детстве был такой случай. Мой отец работал в Федеральном ядерном центре. И однажды он с сослуживцами приехал домой после взрыва 50-тонной термоядерной бомбы. Мне было лет 12. И я услышал, как Евгений Иванович Забабахин сказал: «Я перестал себя чувствовать гражданином Советского Союза. Земля такая беззащитная. Одно наше движение – и её нет. Я – землянин! Вот так я теперь к себе буду относиться и с вас буду так спрашивать!» В моё детское сознание упало это слово. И всю жизнь я живу как землянин. Хотя по рождению я москвич. А по любви своей – уралец, на Урале остались мои лучшие друзья. Я не рязанец, я агро-пустынец. Я живу в Агро-Пустыни. Из окна вижу Пощуповский монастырь, в праздники из-за реки доносится колокольный звон. Вот это и есть моя Родина, моя Русь!
– С удивлением узнала, что вы не из Рязани. Для меня вы один из символов, знаковая фигура для нашего города, голос Рязани. Помню, как на одном из концертов в честь дня Победы вы читали «Открытое письмо» Симонова. Для меня это было потрясение. Это был не монолог, а спектакль, какое-то трёхмерное, объёмное чтение, практически 3D. Можно ли этому научиться или это дано свыше и постичь и разложить на формулы никак нельзя?
– Можно и научиться. Это долго, сложно, но возможно. В Щукинском училище было два удивительных педагога Татьяна Ивановна Запорожец и Яков Михайлович Смоленский. Четыре года они меня не выпускали из рук и потом не бросили. До сих пор я читаю программы, которые приготовил с ними 43 года назад.
Как это получается, мне трудно объяснить. Художественное слово – это тоже другая профессия, другая технология. В ней много секретов, про которые не должен знать зритель.
Голос тоже не всегда у меня был таким. Это тоже заслуга педагогов.
– А других вы учили такой работе с текстом и с голосом? Передавали профессиональные секреты?
– Да. И некоторые мои ученики неплохо читают. Это и Костя Ретинский, и Дима Мазепа, и Дима Немочин. Технологии и хитрости они знают. Другое дело, что не всегда есть время, чтобы довести номер до совершенства. Но сейчас Дима Мазепа играет Есенина в спектакле «Анна Снегина» и читает вполне пристойно. И я радуюсь успехам своих ребят.
Для меня сейчас главное – успехи моих учеников и детей, а не мои. А детей у меня трое.
– Пожалуйста, расскажите о них.
Старший сын – скульптор международного класса. Он работает по всему миру. Памятник рязанскому косопузу – это тоже его работа. Фигуру он лепил с меня, а лицо я очень просил сделать другим. Но всё равно знакомые говорят, что это просто памятник мне!
Средняя дочь – актриса, была солисткой Московской оперетты, сейчас работает в антрепризах. Я считаю, что она очень хорошая, талантливая актриса.
Младшая – тоже актриса. Но из театра ушла, сейчас преподаёт сценическое движение и танец. Я считаю, что её уход из театра – большая потеря. Её природный трагический темперамент – редкость в нашей стране. Я надеюсь, что она ещё вернётся, потому что человек, который попал в театр, заболел на всю жизнь.
– Андрей Николаевич, о чём вы мечтаете?
– Мечтаю найти хороших учеников. Хотя, нет. Я их уже нашёл и сделаю всё возможное, чтобы у них всё получилось!
Я недавно выпустил спектакль «Двое на качелях» в театре «Переход». Эта пьеса 70-х годов невероятно современна и точна. Зрители это очень тонко чувствуют, женщины узнают себя. И в этом и чудо, и счастье!
Однажды меня спросили: «Театр для вас – это когда в финале зрители хлопают и дарят цветы? Это для вас главное?» А для меня самый большой подарок, когда я выхожу на поклон и вижу в зале заплаканных мужиков! Вот это значит, что я всё правильно сделал! Ради этого стоит рвать душу! И у меня были такие спектакли! И желаю своим молодым коллегам, чтобы у них такие спектакли были!
РИА «7 новостей» от всей души поздравляет Андрея Николаевича Торхова с Днём рождения и желает ему крепкого здоровья и творческих успехов!
